"Огромное небо"
"Огромное небо"
Муз.Оскар Фельцман, сл.Роберт Рождественский
Песня была написана по «горячим следам»
события, которое произошло 6 апреля 1966 года в Группе советских войск в
Германии. Тогда у истребителя, которым управляли капитан Борис Капустин и
старший лейтенант Юрий Янов, внезапно заглохли оба двигателя, и самолет должен
был упасть на один из густонаселенных районов Берлина. Однако, советские
летчики сумели увести самолет за черту города и он упал в озеро, за городом. Оба
летчика погибли. Об этом событии была напечатана небольшая заметка в газете. Поэт Робет Рождественский,
практически ровесник лётчиков, написал стихотворение и обратился к композитору Оскару Фельцману
положить его на музыку. Позднее об этом сам Оскар Борисович вспоминал: «Роберт
Рождественский рассказал мне о замысле новой песни. Толчком к её созданию
послужило подлинное жизненное событие. О нём писали в газетах, говорили по
радио. Я знал об этом подвиге, но рассказ Рождественского воскресил его с новой
силой. На следующий день нами была написана баллада „Огромное небо“
Свою песню Оскар Фельцман вначале предлагал
исполнителям-мужчинам – Юрию Гуляеву, Муслиму Магомаеву, Иосифу Кобзону, с которыми
композитора связывали давние творческие отношения.
В 1968 году песня в аранжировке Александра Броневицкого появилась в репертуаре Эдиты
Пьехи и ансамбля «Дружба». В том же году, на IX Всемирном фестивале молодёжи и
студентов в Софии песня «Огромное небо» получила сразу несколько наград: золотую медаль и первое
место на конкурсе политической песни, золотую медаль за исполнение и стихи, а
также серебряную медаль за музыку. Так случилось, что в день награждения Эдита
Станиславовна отмечала свой день рождения, и лучшего подарка, чем первая в её
жизни золотая медаль, трудно было ожидать.
Эдита Пьеха:
«Многие мои песни рождены жизнью. «Огромное небо» - одна из них.
Песня давалась
трудно. Сан Саныч ходил и очень долго не знал, какую аранжировку сделать. У
Фельцмана начинается: «Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя…» - как вальсочек.
И вот Шура играет, играет, а я все хожу и слушаю. «Шура, это все не то! Это
баллада. Это воспоминание».
Трактовка «Огромного неба» родилась у меня в сердце, я ее увидела в
реальных событиях. Это была не режиссура, я просто «нарисовала» Сан Санычу, как это было: они жили, летали, дружили. Вначале радость, про летчиков: «Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя, в одной эскадрилье служили
друзья...» Это речитатив. Потом мужской вокализ - это Броневицкий придумал.
И дальше пошло - «Летали, дружили в небесной дали, рукою до звезд дотянуться могли...» Тут идет
нагнетание и ансамбль поддерживает - «Стрела самолета рванулась с небес, и
вздрогнул от взрыва березовый лес…» - И
я кричу, и ансамбль кричит! И свет, и звук! И… пауза, драматическая пауза... Огромная!
Я сказала: «Они
взорвались, Шура! Они взорвались! Все! И сейчас надо, - я говорю, - как будто
их хоронить… Как это сделать в музыке?!»
Он
сказал: «Все, знаю-знаю! Здорово! Так и будет! У нас еще реквием будет в конце под одну бас-гитару - «В могиле
лежат посреди тишины...»
И
там в конце протест - «Огромное небо, огромное небо...»
В общем, все получилось как мини-спектакль.
Понимаете, это трактовка песни, она была очень реальной. Мне даже
писали письма: «Неужели вы побывали в авиационной катастрофе?» Нет, я просто
себе представила все это… Я так это увидела, услышала, мне показалось, что я с ними была вместе. А
иначе нельзя. Каждую песню я пою от своего лица
Один из музыкальных критиков написал: «Самое мужское исполнение
песни Фельцмана на стихи Рождественского «Огромное небо», - это исполнение Пьехи». Я бы сказала - не
мужское, а человеческое.
Вот уже более
сорока лет эта замечательная песня в
моем репертуаре.»